Задание №2381

(1)Борис Борисович Стах создал в нашей школе — для старшеклассников — кружок любителей литературы. (2)Уроки уроками, но литературу предстоит ещё полюбить. (3)Да, полюбить! (4)Меня назначат секретарём кружка, доверят ведение протоколов заседаний. (5)Я ещё не любитель литературы, но какие-то проблески замечены во мне учителем. (6)Ну что же, я буду писать протокол, с каким-то непонятным мне трепетом, с несвойственным мне усердием занесу на бумагу — своими словами (это важно — своими!) — высказываемые кем-то суждения, мысли, буду оспаривать эти мысли и что-то домысливать от себя.

(7)Протокол заседания — тоже литературный жанр, он отмечен знаком личности протоколиста, ежели таковая личность проклюнулась в нём. (8)К устной полемике с кем-либо я ещё не готов, я ещё мальчик, подросток, но я пишу протокол. (9)3аписывать чужие мысли мне скучно. (10)Мне хочется написать мои мысли. (11)А как интересно к тому же сделать словесный набросок-портрет того или другого члена кружка, любителя литературы, вдруг загореться его искренностью или поймать на фальши! (12)Итак, я учусь писать, складывать одно слово с другим таким образом, чтобы подспудное моё «я», угнетённое, заторможенное отроческой робостью, наконец нашло выход себе — в словах.

(13)Учитель литературы и русского языка учил меня читать книги, и ещё он учил меня писать, мало-помалу вводил в магический мир слов, где ни одно слово не произносится, то есть не наносится на бумагу просто так, без смысла, без толку. (14)Написанные твоею рукою слова могут вдруг пригодиться тебе, как дружки-товарищи, как добрая твоя бабушка, как не найденная ещё тобой подруга, как учитель, как табель успеваемости, где выставлены оценки по всем дисциплинам. (15)И — слово за слово — я начал писать мой дневник: вначале прожить день, как проживётся, — кому-то солгать, перед кем-то струсить, кого-то обидеть, чего-то не сделать; можно даже и понравиться себе, хотя в отрочестве это редко бывает. (16)Потом взять в руки перо, раскрыть тетрадку — и взвесить прожитый день, разобраться, кто же ты есть-то на самом деле. (17)И жёстко (но не больно) себя осудить. (18)3аслужил — так и похвалить, обязательно пожалеть.

(19)Придёт время, и учитель словесности Борис Борисович Стах, человек с умным лицом, со лбом мыслителя, с боевыми орденами на кителе цвета хаки (вскоре он сменит китель на штатский костюм и ордена тоже снимет), однажды мне скажет, сохраняя на лице всегда присущее ему выражение крайней серьёзности этого момента, как и всякого другого момента переживаемой нами жизни:

— Вы написали действительно замечательную вещь, талантливую вещь...

(20)Впервые заслуженная похвала от высокочтимого мною учителя прольётся елеем мне на душу. (21)Всё моё существо переполнится чем-то дурманящим, сладостным, духоподъёмным, словно газом гелием: ещё немножко — и улечу.

(22)Это я написал сочинение на заданную учителем свободную тему: «За что я люблю мой город». (23)Прежде чем написать, долго думал, за что я его люблю. (24)То есть вначале спросил у себя: «Что такое любовь?» (25)"Наш город — всеми любимый, это общеизвестно. (26)Но есть ли в общеизвестной любви-любовании нечто такое, моё? (27)Где кончается общая и начинается моя — единственная — любовь к моему городу? (28)Я ходил по истоптанным до меня миллионами ног набережным, мостам, проспектам, переулкам, следил за собою: в каком месте вдруг вздрогнет душа? (29)Почему? (30)Набережные, мосты, проспекты и переулки сами по себе, конечно, были хороши, но никакого вздрагивания в душе не происходило до тех пор, пока не включилась память...

(31)Вот здесь я шёл когда-то, во мраке затемнённого, забывшего об уличном свете города, и вдруг... (32)Вдруг загорелись лампочки на столбах. (33)Их свет был робкий, прищуренный, просыпающийся. (34)Но душа моя затрепыхалась. (35)Такой восторг переживают жители Севера, после долгой полярной ночи встретив первый солнечный луч. (36)Пятнадцатого октября 1944 года в нашем городе сняли затемнение. (37)Вот отсюда, с этого места я вдруг увидел желтеющие липы на бульваре, гранитный парапет над неспокойной чёрной водой, лица домов, измученные войной и просветлевшие, шпили и купола, далеко на все стороны разбегающиеся приветные огоньки вдруг ожившего города. (38)И запомнил. (39)Это осталось со мною.

(40)Это — моё.

(41)...Вот здесь, на этом проспекте, стеснённый в толпе, у которой, казалось, одно на всех жарко бьющееся сердце, я видел, как шли через город наши войска весной 1945 года: безмерно счастливые, усталые и загорелые, пропылённые лица солдат, отрочески-ясноглазые улыбки лейтенантов — и цветы, цветы, цветы, букеты сирени на головы, на плечи наших спасителей.

(42)...На этой площади я праздновал праздник Победы, вбирал в себя гром салюта, всполохи ракет, коловращение тысяч людей, соединённых одним восторгом. (43)И каменный столп посередине площади, поставленный в честь другой победы, но всё равно — Победы...«

(44)Я находил в себе любовь и подбирал к любви, как подбирают по слуху музыку, её выражающие слова.

(45)Учитель словесности похвалил моё сочинение «За что я люблю мой город».

(46)Похвалу я запомнил, она подводила под чем-то черту, с неё началось что-то другое.

(47)А на выпускном экзамене я получил пятёрку за сочинение. (48)Малость поплавал на физике и химии, но всё-таки удостоился серебряной медали. (49)С серебряной медалью меня приняли без экзаменов в университет.

(По Г.А. Горышину)

Глеб Александрович Горышин (1931-1998) — советский прозаик