Задание №2351

(1)В жизни каждого человека бывают учителя. (2)Один учит словесности, то есть русскому языку и литературе, другой математике, третий — естествознанию. (3)Ещё бывает четвёртый,

пятый — много учителей. (4)Учителей к тебе приставляла судьба разных; одних ты любил, других не очень. (5)Так же и науки: одни пригодились, другие забыты (а всё равно пригодились).

(6)Своё умственное, нравственное и гражданское взросление, как я теперь понимаю, мне следует считать результатом главным образом уроков литературы и русского языка, то есть нужно сказать «спасибо» учителю Борису Борисовичу Стаху.

(7)Правда, грамоте я был изрядно научен дома. (8)Моя мама терпеть не могла помарок в родном языке, пусть даже в домашних беседах и детских шалостях. (9)Меня одёргивали, если я говорил вместо «нет» — «нету», отчитывали за «евонный» и «ихний» вместо «его» и «их».

(10)Я рано узнал, что нельзя употреблять в одном предложении два подлежащих: «Лев — он царь зверей» — так нельзя, против правил, неблагозвучно. (11)Надо: «Лев — царь зверей».

(12)Нельзя сказать: «Очень неплохо», надо сказать «Хорошо». (13)И ещё многое.

(14)Но почему-то литература в школе шла у меня ни шатко ни валко — до девятого класса, до прихода к нам Бориса Борисовича Стаха. (15)Письменные задания по литературе я обыкновенно перекатывал, переставляя слова, с учебника, поскольку мне казалось, что там, в учебнике, написано толковее, чем я нагородил бы от себя. (16)3а сочинения чаще всего мне ставилась тройка — за грамотность, при полной несамостоятельности.

(17)Борис Борисович Стах вошёл к нам в класс в офицерском габардиновом кителе, с двумя рядами орденских планок, заговорил с нами, как со взрослыми людьми, о чём-то таком, никогда нами не слыханном.'

(18)Новый учитель литературы, я хорошо это помню, появился в конце учебного года.

(19)На дворе стояла весна. (20)На первом своём уроке новый учитель заговорил о войне. (21)И о весне. (22)Он принёс с собою только что вышедшую книгу Олеся Гончара, прочёл нам сколько-то страниц. (23)У него был глуховатый, откуда-то из груди выходящий наружу голос и какое-то особенное лицо, непохожее на лица других наших наставников: выбритые до синевы впалые щеки, невыпирающий, но заметный подбородок, с лощиной посередине; глаза серые, проницательные, малость печальные и незлые; надо всем лицом, составляя главную его часть, простирался высокий, как говорится, сократовский лоб. (24)У нового учителя литературы, мы сразу заметили это, было умное лицо.

(25)Учитель прочёл нам отрывок из произведения, положил книгу на стол и принялся расхаживать перед нами, ладно скроенный, крепко сшитый, совершенно от нас, от нашего разгильдяйства и шалопайства не зависящий, сам по себе. (26)Он стал нам рассказывать про войну, которую пронёс на своих плечах, запечатлел в своей душе.

(27)Рассказчик был серьёзен, чувств своих не выдавал ни голосом, ни улыбкой. (28)Его речь была абсолютно, «по-петербургски», правильна, мы такой и не слыхивали. (29)Борис Борисович говорил о счастье быть освободителем и о счастье быть освобождённым. (30)Как одно счастье находит другое, как они соединяются, — и тогда наступает весна, не просто время года, а весна человечества. (31)Ещё вчера раскалённые боем танки сегодня увиты цветами сирени, они тихо движутся, как ладьи, по волнам всеобщего восторга, несут на броне нимб Победы...

(32)Борис Борисович нам объяснил, что значит чувство Победы. (33)Как может книга запечатлеть в себе миг ликующего единства многих тысяч людей. (34)Он говорил об этом простыми словами. (35)Правду того, что он нам говорил, удостоверяли два ряда орденских планок.

(36)Мы их умели читать: правым крайним был орден Красного Знамени.

(37)Потом я прочёл эту книгу, не заданную по литературе, полностью. (38)Я прочёл её для себя. (39)Я вообще был начитанный мальчик. (40)Не скажу, что меня потрясло это произведение.

(41)Но впервые в жизни я читал не о чём-то таком, чего никогда не бывало и не будет со мной; я находил в книжных словах нечто такое, чем жил сам: войну и весну. (42)Слова становились живыми.

(43)3апах сирени в майские дни Победы был тот же самый, что нынче у нас, на Марсовом поле.

(44)Учитель литературы помог мне прочесть эту книгу, проникнуть в жизнь слов, пережить написанное в книге как собственное, моё...

(По Г.А. Горышину)

Глеб Александрович Горышин (1931 —1998) — советский прозаик