Задание №2292

(1)Положение у нас было неплохое — для того страшного лета сорок первого года. (2)Нас вывезли из Витебска и переправили в Смоленск, там погрузили на открытые платформы и с тысячами других беженцев повезли на восток.

(3)Через две недели наше семейство высадилось в Куйбышеве. (4)По пыльным улицам, булыжнику и раскалённому асфальту мы еле дотащились до зелёного дворика, внутри которого притаился двухэтажный дом. (5)Хотелось пить, хотелось в тень. (6)Мы устали, и за две недели нас и пропылило, и пропесочило, и проуглило, ведь всю гарь и несгоревший уголь от паровоза валило на нас. (7)А в глубине двора под деревьями и кустами таилась прекрасная, прохладная чащоба для игр. (8)Две мои сестры смотрели туда же, их одолевали те же чувства. (9)А брат был слишком мал, чтобы присоединиться к нам. (10)Он беспокойно таращился на дверь дома, за которой исчезла его мать, моя тётка.

(11)И вот наконец показалась тётушка. (12)Она медленно прошла к лавочке, которую заняла наша изнурённая команда, и опустилась рядом с моей матерью. (13)Слишком растерянным, каким-то перевёрнутым было её лицо.

(14)— Не пускают? — упавшим голосом спросила мама. (15)— Ты скажи, мы только на одну ночь, мы подыщем жильё...

(16)— Я говорила.

(17)— У нас ведь дети.

(18)— Я говорила, — сказала тётушка и заплакала.

(19)Она была ошеломлена. (20)Это она уговорила сестру не ехать далеко на Урал, а высадиться поближе: как-никак в Куйбышеве родные, брат мужа с семьёй, уж на первое-то время приютят, да и вообще лучше остановиться в городе, где есть родственники.

(21)За то время, что мы топали пешком и ехали на восток, я как-то ни разу не тревожился о ночлеге. (22)Где-нибудь и как-нибудь переночуем! (23)Мы ночевали даже на кафельном полу какой-то железнодорожной станции. (24)Я заснул тогда мгновенно, а проснулся оттого, что из-под меня рванули этот кафель: немцы на заре бомбили станцию.

(25)Там, под Витебском и Смоленском, мы уходили от этих взрывов, от чёрных стервятников с крестами на крыльях, уходили в толпах таких же беженцев, что и мы. (26)Уходили от воя самолётов и выстрелов, от смрада горящих цистерн, от разбитых домов и срезанных осколками деревьев. (27)А здесь была тишина, мирные улицы и дома, такие же, как мы оставили там, в своём родном городе, за чертой смерти. (28)Но всё это спасение, вся эта благодать оказались для нас недоступны.

(29)Брат на руках тётушки жалобно заплакал, он хотел пить. (30)И в этот отчаянный момент из дверей дома вышел человек. (31)У человека были карие глаза и застенчивая улыбка.

(32)— Может быть, вы согласитесь пойти ко мне? — спросил он не очень уверенно. — (33)Это недалеко, мы через дворы пройдём. (34)Комнатка, правда, у меня не ахти, да я живу один, не помешаю. (35)Помоетесь, отдохнёте с дороги. (36)Ну, как? (37)Пойдёмте?

(38)Всеволод Михайлович — так звали человека — привёл нас в свою комнату, показал, где что, и быстренько ушёл, сославшись на дела, а мы остались в доме, где суждено было нам провести четыре военных года.

(39)Дядя Сева сразу решил главные наши проблемы. (40)Свою комнату он предоставил нам в полное наше распоряжение. (41)Уходил рано утром, приходил поздно, осторожно стучал и пристраивался с книгой на стуле возле двери. (42)А размещались мы в его восьмиметровой комнате на ночь так: четверо на диване — поперёк, с поставленными для ног стульями, двое у окна — на диванных подушках, половиках и одеяле, и хозяин — на матрасе у дверей.

(43)С дядей Севой мы прожили до лета 1942 года. (44)Всё это время он ходил на работу в свою газету — он был журналистом, а свободные часы проводил на военной подготовке. (45)Он был сугубо штатским, мирным человеком, уже не очень молодым, с какой-то застарелой хворью. (46)Военная подготовка давалась ему нелегко, и он с юмором рассказывал вечером у кухонного стола, как нынче швырял гранату (да не дошвырнул) или как полз по-пластунски под колючей проволокой (и порвал пальто)... (47)Это было не очень смешно, потому что приходил он с этих занятий до предела вымотанный, съедал свой ужин и сразу засыпал.

(48)То ли из-за своего здоровья, то ли из-за работы дядя Сева имел бронь. (49)И вот эта бронь, ради которой некоторые шли на всё, была самой главной отравой его жизни. (50)Он рвался на фронт, а его не пускали. (51)Он писал заявления и в военкомат, и своему начальству, а ему отказывали. (52)Но, несмотря ни на что, дядя Сева всю осень, зиму и весну ходил на военную подготовку, чтобы иметь, как он говорил, главный козырь.

(53)— Ничего, — посмеивался дядя Сева, — скоро я буду настоящим пехотинцем. (54)Тяжело в ученье — легко в бою. (55)Верно? (56)Кто это сказал?

(57)Он всегда обращался ко мне, а я с удовольствием ему отвечал, если, разумеется, знал ответ. (58)И я знал, что, когда бы он ни пришёл, для меня непременно будет интересный разговор: о самолётах, партизанах или, чаще всего, о военных действиях на фронте. (59)Уж дядя-то Сева разбирался в этом лучше всех наших знакомых. (60)И сведения у него были самые горячие, из редакции, те, что только наутро появлялись в газетах.

(61)Я читал ему письма отца. (62)Каждый раз, приходя с работы, дядя Сева спрашивал, нет ли писем от отца. (63)Свежее письмо мы ещё раз читали вслух. (64)Это совместное чтение сближало нас ещё больше. (65)Ближе дяди Севы не было для меня человека в Куйбышеве. (66)Кроме, разумеется, мамы и родной сестры.

(67)Это было в 1942 году. (68)И в этом же году, летом, дядя Сева пришёл однажды домой днём, в неурочное время, возбуждённый и широко улыбающийся.

(69)— Ну вот, дорогие мои, — громко сказал он, — можете меня поздравить. (70)Я ухожу на фронт.

(71)Он посмотрел на меня, и у меня задрожали губы. (72)Дядя Сева, перестав улыбаться, сказал другим, усталым голосом:

— Не могу я сидеть в редакции, когда немец лезет к Волге.

(73)Я запомнил и этот глухой, усталый голос, и эти слова, и его лицо, с крупными, мягкими и добрыми чертами, которые в этот момент стали чужими, неласковыми.

(74)Через два месяца на мамино имя прислали извещение. (75)В нём было написано, что её родственник Всеволод Михайлович Муравьёв, проявив мужество и героизм, верный военной присяге, пал смертью храбрых в борьбе за Советскую Родину.

(76)Его убило в первой же атаке, на подступах к Сталинграду, куда был брошен его пехотный полк.

(По И.Ф. Смольникову)

Игорь Фёдорович Смольников (род. в 1930 г.) — писатель, автор более двадцати книг, а также очерков и статей, посвящённых преимущественно литературе и изобразительному искусству.