Задание №1511

(1)Малиновые горы — один из лучших уголков среднего Урала. (2)Нынешнее название они получили благодаря тому, что по увалам и россыпям растёт в особенном изобилии малина. (3)И какая малина — сравнить нельзя с лесной. (4)Правда, она мельче лесной, но, вызревая на солнце, эта горная малина приобретает особенный вкус.

(5)С Малиновых гор открывается единственный в своём роде вид. (6)Одних горных озёр можно насчитать до сотни, что придаёт картине совершенно особенный характер, точно горами прикрыто какое-то подземное море. (7)Горные озёра отличаются своей глубиной, красиво разорванной береговой линией, массой островов, прозрачной водой и тем, наконец, что почти все они соединены между собой протоками и составляют один громадный резервуар, из которого берут воду уходящие в степь реки. (8)Степные озёра, наоборот, имеют в большинстве случаев овальную форму, они мелки, вода в них буроватая, между собой они не соединены и никаких истоков не дают, за очень редкими исключениями. (9)Вообще цепь горных озёр составляет главную красоту восточного склона Урала, являясь в то же время неистощимым запасом живой силы.

(10)Никто не знал так Малиновых гор, как старый Сохач. (11)Для него они были чем-то живым. (12)Перед ненастьем горы задумывались, к ветру по вечерам они окрашивались розовым отблеском, зимой одевались в белую пушистую шубу, а весной покрывались пёстрым зелёным нарядом. (13)Сохач верил, что горы разговаривают между собой, и он сам слышал глухой гул от этих разговоров, особенно когда прокатится буйная молодая гроза, вся радостная, сверкающая, полная таинственной силы. (14)А после такой грозы, когда выглянет солнце, разве горы не улыбались? (15)Всё жило кругом удесятерённой жизнью и притягивало к себе жизнь, и всё было неразрывно связано между собой. (16)А весна? (17)Разве это не молодость, безумно тратившая избыток сил направо и налево? (18)Разве эта молодость не жила тысячами голосов, весёлой суматохой и торопливой погоней за своим молодым счастьем? (19)И вода была живая, и лес, и каждая былинка, и каждая капля дождя, и каждый солнечный луч, и каждое дыхание ветерка... (20)Везде творилась какая-то громадная и чудная тайна, везде вершилась какая-то великая правда жизни, и везде было непрерывавшееся чудо, окрылённое облаками, глядевшее тысячами глаз-звёзд, переливавшееся мерцанием летних зарниц, напоённое изумительным ароматом горных цветов. (21)Разве травы не шептались между собой? (22) Разве вода не разговаривала бесконечной волной? (23) Разве по ночам не засыпало всё: и горы, и вода, и лес? (24) Сохач просиживал у своей избушки весенние ночи напролёт, слушал, смотрел и плакал от умиления, охваченный восторженным чувством. (25)Если бы другие могли понимать, как всё хорошо, как всё справедливо и как человек мал и ничтожен пред окружающим его со всех сторон величием жизни! (26)Он мог только чувствовать и не умел рассказать.

(27)Для Сохача весна начиналась с первой проталинкой, появлявшейся где-нибудь на солнечном угреве. (28)Как только выглянула такая проталинка — всё и пошло: рябчики с ольховых зарослей уходят в ельники, куропатка начинает менять белое зимнее перо на красное летнее, по ранним утренним зорям слышится в глухом лесу любовное бормотанье глухаря. (29)Тогда же начинают линять зайцы, волки забиваются в глухую лесную чащу, выходит из берлоги медведь, дикие козы любят поиграть на солногревах. (30)Всё живет, всё хочет жить, всё полно радостной весенней тревоги. (31)По озёрам тоже идёт своя работа: стоит ещё лёд, а рыба уже поднимается с глубоких зимних мест, ищет прорубей и полой воды, рвётся к устьям горных речонок. (32)Налим, щука, окунь, плотва — все почуяли приближающуюся весну. (33)Так было всегда, так будет, и так же было сейчас. (34)Вместе с весной у Сохача начинались и волнения, особенно по ночам. (35)Выйдет старик из избы ночью и стоит. (36)Тихо-тихо кругом, и вдруг прокатится по горам выстрел.

— (37)Тарас Семёныч глухаря застрелил, — думает вслух старик и качает головой. — (38)Ах, нехорошо!

(39)Иногда выстрелы повторялись — это значило, что Тарас Семёныч бьёт тетеревов на току. (40)Нет жалости у Тараса Семёныча...

— (41)В этакое-то время бить птицу, когда она радуется, — укоряет его Сохач. — (42)Ну, есть у тебя стыд? (43)Ах, Тарас Семёныч... (44)Ты поглядел бы на себя-то: зверь зверем! (45)Настоящий волк... (46)Скоро на людей будешь бросаться.

— (47)А что я буду с тобой разговаривать? (48)Тебе с твоими-то разговорами прямо надо в монастырь идти...

— (49)Монастырь-то ведь не стены, а душа. (50)И ты ведь тоже очувствуешься когда-нибудь.

— (51)Очувствуюсь?..

— (52)Непременно... (53)Иначе нельзя.

— (54)По какой такой причине?

— (55)А по той самой, что так и жить нельзя... (56)Какую ты птицу теперь бьёшь? (57)Она зимовала, натерпелась холоду и стужи, дождалась тепла, а ты её и слопал... (58)Ты будешь лопать, я буду лопать, все другие прочие будут лопать — что же тогда будет-то?

(59)Сохач смотрел на всё кругом, как на своё собственное хозяйство, и считал себя ответственным за каждую убитую птицу. (60)Божья тварь всякая птица, и за неё придётся дать ответ.

(По Д.Н. Мамину-Сибиряку)

Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк (1852-1912 гг.) — русский прозаик и драматург.